Неточные совпадения
Манере Туробоева говорить Клим завидовал почти до ненависти к нему. Туробоев называл идеи «девицами духовного сословия», утверждал, что «гуманитарные идеи требуют чувства
веры значительно больше, чем
церковные, потому что гуманизм есть испорченная религия». Самгин огорчался: почему он не умеет так легко толковать прочитанные книги?
— Не только сослать в места не столь отдаленные, но в каторгу, если только будет доказано, что, читая Евангелие, они позволили себе толковать его другим не так, как велено, и потому осуждали
церковное толкование. Хула на православную
веру при народе и по статье 196 — ссылка на поселение.
Это,
Вера Павловна, то, что на
церковном языке называется грехом против духа святого, — грехом, о котором говорится, что всякий другой грех может быть отпущен человеку, но этот — никак, никогда.
Вопрос об этом влиянии не надо оспаривать; оно возникает из того примера, который показывает Русская Церковь, из ее доктрины, прочно основанной на
церковной науке, от которой так далек римский католицизм, с заложенным в нем принципом разрушения и со своей наукой, враждебной
вере…
Свободу совести защищает безрелигиозный, холодный к
вере мир как формальное право, как одно из прав человека и гражданина; мир же
церковный, охраняющий
веру, слишком часто и легко свободу совести отрицает и религиозной свободы боится.
В церкви и в
вере дана абсолютная истина и абсолютная жизнь, и именно поэтому сфера
церковной жизни должна быть отграничена от государства и от знания как сфер принудительных и неабсолютных.
Только вселенское
церковное сознание постигает тайны
веры Христовой мистически, а не рационалистически, согласно на безумие, чтобы стяжать себе мудрость божественную.
— Ну, это не в Беловодье, а на расейской стороне. Такое озеро есть, а на берегу стоял святый град Китиш. И жители в нем были все благочестивые, а когда началась никонианская пестрота — святой град и ушел в воду. Слышен и звон и
церковная служба. А мы уйдем на Кавказ, сестрица. Там места нежилые и всякое приволье. Всякая гонимая
вера там сошлась: и молоканы, и субботники, и хлысты… Тепло там круглый год, произрастание всякое, наших братьев и сестер найдется тоже достаточно… виноград…
Христианство понимается теперь исповедующими
церковные учения как сверхъестественное, чудесное откровение обо всем том, что сказано в символе
веры; неверующими же, — как пережитое человечеством проявление его потребности
веры в сверхъестественное; как историческое явление, вполне выразившееся в католичестве, православии, протестантстве и не имеющее уже для нас никакого жизненного значения. Для верующих значение учения скрывается церквью, для неверующих — наукою.
— Слобода у нас богатая, люди — сытые, рослые, девушки, парни красивые всё, а родители — не строги; по нашей
вере любовь — не грешна, мы ведь не ваши, не
церковные! И вот, скажу я тебе, в большой семье Моряновых поженили сына Карпа, последыш он был, недоросток и щуплый такой…
Однажды явившаяся к нам
Вера Алексеевна, разливаясь в похвалах своему
церковному празднику, стала подзывать на него и мать, говоря: «Вы бы, матушка, пожаловали к нам в будущую пятницу на Казанскую. Она, матушка, у нас милостивая, и народу на ярмарке и крестьян, и однодворцев видимо-невидимо; и товару по палаткам всякого довольно».
Бояре, посланные для испытания
вер, вовсе не думают о внутреннем их содержании и достоинстве, а обращают внимание только на внешность: болгарская служба им не понравилась, у немцев не нашли они никакой красоты, а от Византии были в восторге, потому что там, по наивному рассказу Нестора, патриарх, услышав об их прибытии, — «повеле создать крилос, по обычаю сотвориша праздник и кадила возжгоша, пения и лики составиша; и иде с ними в церковь, и поставиша я на пространьне месте, показающе красоту
церковную, пения и службы архиерейски» (Нестор, под годом 6495).
Это страшно для спокойствия домашнего очага, для здравой правовой нормы, для обычая, который обтрепался и потерял смысл, протянувшись сквозь столетия, для
церковного догмата, который требует слепой
веры и запрещает испытывать тайну.
Ананий Яковлев.
Веры церковной, и ко святым тайнам ходил тоже в Питере кажинный год.
—
Церковные, — говорю, — и на небо смотрят не с
верою, а в Аристетилевы врата глядят и путь в море по звезде языческого бога Ремфана определяют; а ты с ними в одну точку смотреть захотел?
Соблюли они старую
веру и все преданья
церковные сохранили.
— Вы думаете, матушка, что, устрояя
церковные эти дела, вот хоть насчет архиерейства, что ли, или насчет другого чего, из ревности по
вере они так поступают? — продолжал Василий Борисыч.
Русский народ, будучи в делах
веры сильно привержен к букве и обряду, сохраняет твердое убежденье, что молитва ли
церковная, заговор ли знахарский действует лишь тогда, если в них не опущено и не изменено ни единого слова и если все прочтено или пропето на известный лад исстари установленным напевом.
Такой человек, считая, что поступки, не имеющие в себе ничего нравственного и угодного богу, могут служить средством или условием исполнения своего желания непосредственно от бога, находится в заблуждении о том, что, несмотря на то, что он не имеет к тому ни физической, ни нравственной склонности, он может естественным способом, не имеющим ничего общего с нравственностью и доступным самому дрянному человеку, приколдовать к себе эту сверхъестественную божескую помощь исповеданиями
веры и исполнением различных
церковных обрядов.
По этому учению выходит то, что люди могут без усилия достигнуть плодов усилия, точно так же как по
церковному учению молитвой о своем совершенствовании,
верой в искупление грехов кровью Христа или в благодать, передаваемую таинствами, люди могут без личного усилия достигнуть праведной жизни.
Соборность
веры, молитвы, любви, вообще стихия кафоличности
церковной этого все-таки не содержит.
Носители прежней власти, теряя
веру в
церковную для нее опору и живое чувство религиозной связи с подданными, все больше становились представителями вполне светского абсолютизма, борющегося с подданными за свою власть под предлогом защиты своих священных прав: священная империя, накануне своего падения, вырождается в полицейское государство, пораженное страхом за свое существование.
Вообще, миф завладевает всеми искусствами для своей реализации, так что писаное слово, книга, есть в действительности лишь одно из многих средств для выражения содержания
веры (и здесь выясняется религиозная ограниченность протестантизма, который во всем
церковном предании признает только книгу, хочет быть «Buch-Religion» [Книжная религия (нем.).]).
Квакеры — разновидность протестантизма, основанная английским ремесленником Джорджем Фоксом (1624–1691); квакеры отрицают религиозные обряды, таинства, не признают
церковной иерархии и духовенства.] и им подобными представителями сродных им антидогматических и анархических течений в религии), что только реальное содержание наличного религиозного опыта или личного откровения составляет предмет
веры, всякое же предание, письменное или устное, литургическое или обрядовое, как таковое, уже противоречит живой
вере.
Раскол как порождение невежества отторгся от
церковного единения лишь из-за буквы и обряда, но
вера его так же чиста, как и в истинной церкви…
— Да, в великороссийской, — твердо ответил Герасим Силыч. — Правда, есть и
церковные отступления от древних святоотеческих обрядов и преданий, есть
церковные неустройства, много попов и других людей в клире недостойных, прибытками и гордостию обуянных, а в богослужении нерадивых и небрежных. Все это так, но
вера у них чиста и непорочна. На том самом камне она стоит, о коем Христос сказал: «На нем созижду церковь мою, и врата адовы не одолеют ю».
А тогда, разумеется, настанет для Малахии и иже с ним торжество, а митрополитам, и епископам, и всему чину
церковному со всеми нечестивыми никонианами — посрамление до черноты лиц их. А тех, кои не покорятся, «господь рукою верных своих будет бить по устам», и все они окровянятся, как Гиезий. «Старая
вера побьет новую». Вот чего желал и о чем, может быть, всю жизнь свою молился опасный немоляк за власти.
Смертной казнью наказывались: богохульники, еретики, соблазнители к чужой
вере, государственные изменники, делатели фальшивых бумаг и монет, убийцы и зажигатели,
церковные тати, обыкновенные воры, попавшиеся в третий раз, и уличные грабители, пойманные во второй раз. Отсечение головы было уделом большинства преступников; немногие попадали на виселицу.
Сын, которого я отдал этому народу в залог моей преданности, моей верности ему, которого окрестил в русскую
веру, помощь моя в ратном деле, строгая жизнь, приготовление грубых материалов, литье пушек, колоколов, самое имя
церковного строителя — все доставило мне уважение и любовь русских.
Меньшинство же, так называемые образованные классы, большей частью или уже сознательно не верят ни во что и только ради политических целей некоторые из них притворяются, что верят еще в
церковное христианство, или же — самое малое меньшинство — искренно верят в учение, несовместимое с жизнью и отставшее от нее, и разными сложными софизмами стараются оправдать свою
веру.
Если в старой России, до революции, церковь была долгое время в рабстве у самодержавного государства и управлялась деспотически то Победоносцевым, то Григорием Распутиным, если после революционного переворота церковь бессильна справиться с безбожной народной стихией и не может иметь определяющего влияния на судьбу России, то это означает не немощь той Церкви Христовой, которой не одолеют и врата адовы, а немощь
церковного народа, духовное падение народа, слабость
веры, утерю религиозной верности.
Видимым делом целые села пристают к нему;
церковные на дух ходят ради близира, „страха ради иерейского“ (сие говорится в насмешку), и во многих начинается забота открыто просить о дозволении принять старую
веру, с объяснением притом, что новая была содержима не искренно, а противодействия сему никакого, да еще сие и за лучшее разуметь должно, ибо, как станут опять противодействовать
вере полициею, то будет последняя вещь горче первой.
Ложное представление, приведшее к этому, есть то, что называется догматическою христианскою
верой, — тою самою, которой с детства учат всех исповедующих
церковную христианскую
веру по разным православным, католическим и протестантским катехизисам.
Только гораздо позднее я был приведен к необходимости
веры себе и к отрицанию тех двух страшных обманов, держащих людей нашего времени в своей власти и производящих все те бедствия, от которых страдает человечество: обман
церковный и обман научный.